читать дальшеПозавчера я ушла с работы в десять вечера, вчера - в половину одиннадцатого. Это конец триместра, детка.
Вчера я сидела, обложенная журналами и отчетами со всех сторон, а в кабинете меня дожидались 6 стопок тетрадей и стопка дневников. В таком завале я еще не была никогда.
Когда в начале седьмого завуч, которой я должна была сдавать отчеты, встала и сказала, что придет через два часа, я в отчаянии позвонила Илье.
Приехал, подождал, пока я сдамся, сел выставлять триместровые оценки в дневники. Привез сэндвичей с молоком; вспомнила, что ела в последний раз в десять утра.
Я проверила тем временем все тетради, расписалась в дневниках, а вот времени на подготовку урока у меня уже не осталось - в половину одиннадцатого охранники начинают нас выгонять.
В метро дремала у Ильи на плече, пока на Фрунзенской он не завел рассказ о японской архитектуре и снова о Танидзаки. На молчаливое слушание меня еще хватало.
И вот, в половину двенадцатого, мы, уже морально готовые приехать-в душ-и спать, звоним в дверь, а нам открывает Лев с радостным воплем "Приветули!", а из-за него выглядывают пьяные и веселые Машка и Ирка. Мне становится обидно за себя, и мы пьем сначала херес, а потом ром.
Я чувствую себя неуютно, несмотря на то, что это мои самые близкие люди и я не стесняюсь никого из них. Но Илья впервые видит Льва, а ребята впервые видят нас с Ильей вместе. Мы выходим на лестницу курить, и Илья демонстративно меня обнимает. Раньше никогда при Ирке не обнимал, перед Львом, наверно, выделывается.
Потом они со Львом начали обсуждать, кто как делал ракеты в детстве, и когда я услышала "...а вот мы еще делали стабилизаторы!", увела Ирку со словами "это мужские разговоры". Не думаю, что они подружатся, но вроде они понравились друг другу.
Заснули мы в два, и Илья еле растолкал меня в семь.
Я еду в метро, смотрю старый фильм Литвиновой и принимаю все, что со мной происходит, как должное.